Много лет назад, в середине девятнадцатого века, недальновидная политика николаевской Империи привела к тому, что главные силы Европы были вынуждены объединиться и начать против неё активные боевые действия с далеко идущими планами.
     Но, на удивление всему миру, почти все их планы были сорваны, и конечный итог Крымской кампании для России оказался гораздо успешней того, на который она могла рассчитывать. Потому что бездарность её правителей была компенсирована народной мудростью и беспримерной стойкостью защитников Севастополя.
 
Заграждение фарватера

   Вспоминая Крымскую войну и затопление кораблей Черноморского флота, чаще всего называют дату 11 (23) сентября 1854 года, когда на траверзе Константиновской и Александровской батарей стали на дно корабли «Варна», «Силистрия», «Селафаил», «Три святителя», «Уриил» и два фрегата: «Сизополь» и «Флора». Но после осенне-зимних штормов, вследствие частичного разрушения этой преграды, в ноябре-декабре пришлось дополнительно затопить корабль «Гавриил» и корвет «Пилад». Так общее число парусных судов на линии заграждения достигло девяти.
    А 13(25) февраля 1855 года на дно Севастопольской бухты между Михайловской и Николаевской батареями стали корабли «Двенадцать апостолов», «Ростислав», «Святослав» и фрегаты «Кагул» и « Мессемврия». Через трое суток, 16(28) февраля, к ним присоединился фрегат «Мидия». Так, шестью судами была образована вторая линия заграждения.

   Многие факты говорят о том, что вопрос защиты Севастопольской бухты обсуждался задолго до начала военных действий. Поэтому ещё с 1853 года начали проводить различные мероприятия по проверке эффективности береговых батарей. И в августе 1854 года последний эксперимент окончательно подтвердил невозможность только артиллерийским огнём остановить неприятельский флот. Так пришли к не простому, но самому разумному выходу из создавшегося положения: в помощь береговым батареям поперёк фарватера поставить на дно устаревшие парусные суда.
    С одной стороны, мысль правильная, а с другой... топить свои собственные корабли страшно даже подумать. Поэтому окончательная формулировка такого решения требовала не столько тактической мудрости, сколько мужества и решительности.
    9 сентября на военном совете флота, вопреки мнению начальника штаба Черноморского флота вице-адмирала Корнилова, командир линейного корабля «Селафаил» капитан 1-го ранга Зорин предложил затопить поперёк входа в бухту часть старых судов, а моряков свести на берег, и там, на бастионах, защищать Севастополь. С этим предложением согласились многие, в том числе и командир эскадры вице-адмирал Павел Степанович Нахимов.
 
  Эффективность такого действия признал и неприятель: «Если бы русские не заградили вход в Севастопольскую бухту, затопив пять своих кораблей и два фрегата, я не сомневаюсь, что союзный флот после первого же выдержанного огня проник бы туда с успехом и вступил бы из глубины бухты в сообщение со своими армиями», – писал командовавший французским флотом вице-адмирал Гамелен. Поэтому надо отдать должное главнокомандующему князю Меншикову, что он настоял именно на таком поистине спасительном решении.
    Не будем забывать, что целью англо-франко-турецкой коалиции был захват всего Крыма. И падение Севастополя в начале кампании делало этот план не таким уж фантастическим.
    А когда через 349 дней после начала обороны русское героическое войско оставило южную сторону, неприятельские армии, доведённые за время осады до крайнего морально-психологического истощения, о Крыме уже не мечтали. И европейские политики были вынуждены отказаться от своих «наполеоновских» планов.

Памятник затопления кораблей

    Через 50 лет после героической обороны в память о затоплении кораблей, на второй линии заграждения, недалеко от бывшей Николаевской батареи, в море, в десяти саженях (23 м) от берега возвели монумент. Со стороны набережной его восьмигранный пьедестал украсила небольшая (50 х 75 см) бронзовая картина, на которой величественно и грозно скрещивают мачты идущие на дно корабли. Тогда же родилось и первое название монумента: «памятникъ затопленiя кораблей». Именно так он упомянут в сообщении строительной комиссии, которая объявила о полном завершении работ 29 июля 1905 года.
 
    Возвращаясь к началу XX века, легко представить, что во время строительства для решения сложных инженерных задач между гранитной скалой и берегом был специальный помост, который давал возможность рассматривать пьедестал с близкого расстояния, и в правом нижнем углу бронзового барельефа можно было прочитать имя скульптора: «А. Адамсонъ Скульп. 1904».
    С тех пор прошло больше века, и у памятника сложилась своя история, такая же удивительная и уникальная, как и сам монумент.
    Например, мало кому известно, что после передачи архитектурного сооружения в ведение городской управы, так до сих пор и не состоялось его торжественное открытие. Помешали далеко не праздничные события Русско-японской войны и начало первой русской революции.
    Другой удивительный факт: несмотря на самое опасное расположение, он оказался единственным севастопольским монументом, который выстоял в горниле Великой Отечественной и в мае 1944 года встретил освободителей. Отличительным знаком первых дней освобождения стал громадный шлейф чёрного дыма от фашистского танкера, горящего у подножья памятника Затопленным кораблям.

    Через 25 лет, 12 февраля 1969 года, общепризнанный символ Севастополя вошёл в новый герб города-героя.
    И ещё уникальный факт: в это трудно поверить, но у всемирно известного памятника до недавнего времени не было ни одного достоверного описания. Если читать путеводители, справочники и более серьёзную краеведческую литературу, создаётся такое впечатление, что наш монумент закрыт какой-то таинственной вуалью.
    Нет смысла лишний раз упоминать обо всех искажениях реальности, которые присутствуют почти во всех описаниях. Сами по себе они уже стали историей и даже своеобразной литературной достопримечательностью. Гораздо важнее поговорить о том, что символизирует памятник Затопленным кораблям.
   
    Обратимся к монументу. Стоя на берегу, хорошо любоваться его гранитным пьедесталом и семиметровой диоритовой колонной, но только со стороны моря в символическом образе двуглавого орла можно увидеть, как через много лет после легендарных событий великая держава Россия чествует своих героев. В том числе и тех, чьими усилиями задача обороны Севастопольской бухты была успешно решена с уникальной экономией сил и средств.
    Без преувеличения можно сказать, что заграждение фарватера существенно уменьшило возможности противника и явилось первым решающим фактором, повлиявшим на ход войны. Многократно превосходящий по силе и возможностям неприятельский флот значительно утратил своё опасное преимущество без единого выстрела и без каких бы то ни было потерь с нашей стороны.
    Затопленные корабли меньше всего заслуживали быть названными потерей. Именно они в обороне больше всех и участвовали, закрыв путь к победе всему неприятельскому флоту.
    А если признать трагедией, что мы были вынуждены так поступить, что не мы многократно превосходили противника, а он нас, то это другая «трагедия», которая никоим образом не может бросить тень на самоотверженное стояние кораблей Черноморского флота в глубинах Севастопольской бухты. И всякие скорбные рассуждения о том, что они нашли на дне свою могилу, совершенно не уместны. Потому что корабли были не брошены на бесполезное разрушение, а заняли место в новом боевом строю. И пока шла война, этот строй никому не удалось преодолеть.

Владимир Салтанов