Бронетехника

Немецкий лёгкий танк Pz.Kpfw. 38(t)

Советский тяжёлый танк ИС-2

Танковый двигатель 5ТДФ
Допустим, сын спросит вас: «Папа, а какой самый-самый удивительный мотор на свете»? Что вы ему ответите? 1000-сильный агрегат от Bugatti Veyron? Или новый турбодвигатель AMG? Или мотор Volkswagen с двойным наддувом?
В последнее время появилось немало крутых изобретений, и все эти наддувы-впрыски кажутся удивительными… если не знать историю. Ибо самый удивительный мотор, о котором я знаю, был сделан в Советском Союзе и, как вы догадались, не для «Лады», а для танка Т-64. Он назывался 5ТДФ, и вот несколько удивительных фактов.
Он был пятицилиндровым, что само по себе необычно. У него было 10 поршней, десять шатунов и два коленчатых вала. Поршни двигались в цилиндрах в противоположных направлениях: сначала навстречу друг другу, потом обратно, снова навстречу и так далее. Отбор мощности осуществялся с обоих коленчатых валов, чтобы было удобно для танка.

Двигатель работал по двухтактному циклу, и поршни играли роль золотников, открывавших впускные и выпускные окна: то есть никаких клапанов и распредвалов у него не было. Конструкция была гениальной и эффективной – двухтактный цикл обеспечивал максимальную литровую мощность, а прямоточная продувка — высокое качество наполнения цилиндров.
Ко всему прочему 5ТДФ был дизелем с непосредственным впрыском, где топливо подавалось в пространство между поршнями незадолго до момента, когда они достигали максимального сближения. Причем, впрыск осуществлялся четырьмя форсунками по хитрой траектории, чтобы обеспечить мгновенное смесеобразование.

Но и этого мало. Двигатель имел турбокомпрессор с изюминкой — огромных размеров турбина и компрессор размещались на валу и имели механическую связь с одним из коленчатых валов. Гениально — в режиме разгона компрессор подкручивался от коленчатого вала, что исключало турбояму, а когда поток выхлопных газов как следует раскручивал турбину, мощность от нее передавалась на коленчатый вал, повышая экономичность мотора (такая турбина называется силовой).
Ко всему прочему, мотор был многотопливным. То есть, мог работать на дизельном топливе, керосине, авиационном топливе, бензине или любой их смеси.
Плюс к этому в движке были применены еще полсотни необычных решений, вроде составных поршней со вставками из жаропрочной стали и системы смазки с сухим картером — точь в точь как у гоночных автомобилей.

Все ухищрения преследовали две цели — сделать мотор максимально компактным, экономичным и мощным. Для танка важны все три параметра: первый облегчает компоновку, второй улучшает автономность, третий – маневренность.
Результат вышел впечатляющим: при рабочем объеме 13,6 литра в самой форсированной версии мотор развивал более 1000 л.с. Для дизеля 60-х годов это был великолепный результат. По удельной литровой и габаритной мощностям мотор превосходил аналоги других армий в несколько раз. Я видел его вживую, и компоновка действительно поражает воображение — прозвище «Чемодан» ему очень идет. Я бы даже сказал «плотно набитый чемодан».

Он не прижился из-за чрезмерной сложности и дороговизны. На фоне 5ТДФ любой автомобильный мотор — даже от Bugatti Veyron — кажется каким-то донельзя банальным. И чем черт не шутит, техника может сделать виток и снова вернуться к решениям, когда-то использованным на 5ТДФ: двухтактному дизельному циклу, силовым турбинам, многофорсуночному впрыску.
Началось же массовое возвращение к турбомоторам, которые одно время считались слишком сложными для неспортивных автомобилей.

Ссылка

Т-38. Другая карьера другого танка

Плавающий танк Т-37А армии не нравился. В войсках его рассматривали скорее как обузу чем в качестве боевой машины. И было с чего. Надёжность крошки-«плавунца» соответствовала тогдашнему уровню отечественного машиностроения и, соответственно не соответствовала запросам армии (во загнул!). Манёвренность ограничивали регулярно сваливающиеся гусеницы и маломощный 40-сильный двигатель. Бронезащита в 8 мм не выдерживала попаданий с коротких дистанций даже обычных винтовочных пуль. Уже в процессе производства, толщина брони корпуса спереди и с бортов была доведена до 10-9 мм, что тут же крайне негативно отразилось на и без того неважнецкой плавучести «танка».
Он и прежде держался на воде только благодаря набитым пробкой поплавкам. Теперь же, танк «проседал» до критической отметки и не допускал ни остановок в движении, ни резких манёвров, ни малейшего волнения водной поверхности.

(На фото видно, вода доходит почти до жалюзи двигателя – малейшая волна захлестнёт их сразу).
Вооружение из одного пулемёта ДТ считалось недостаточным с самого начала появления танка в войсках.
Поэтому, уже через два года с начала серийного выпуска Т-37А, началась разработка нового плавающего танка Т-38, в котором предполагалось устранить все недостатки предшественника.

Вот только вместо нового танка, армия получила, по сути, кое как модернизированный Т-37А.
«Тридцатьвосьмой» получил от предшественника почти в полном составе всю агрегатную часть (лишь вместо автомобильного дифференциала бортовые фрикционы) и ту же подвеску. В сущности, Т-38 отличался от Т-37А лишь корпусом немного изменённой формы – его сделали шире, чтоб отказаться от поплавков, да рубку мехвода зачем-то поменяли местами с башней. От поплавков-то отказаться удалось, вот только общий запас плавучести почти не увеличился. Вооружение и бронезащита остались на том же уровне. Поэтому, ИМХО, гораздо правильнее и честнее было бы назвать танк не Т-38, Т-37Б.


А вот 38-ым гораздо справедливее было назвать альтернативный вариант в виде «Танка Молотова» (ТМ) спроектированного в инициативном порядке инженерами Горьковского автозавода им. Молотова (естественно при принятии на вооружение). Мучаясь с заданием освоить в производстве «плавунца» на случай войны и мобилизации промышленности (эта эпопея завершилась выпуском полусотни танков и отказом от дальнейшего их производства в мирное время), заводчане получили превосходное представление о том, что из себя представляли Т-37А и Т-38. Поэтому, они разработали и предложили армии свой вариант – ТМ, избавленный от большинства их недостатков. .
Танк ТМ имел: удлинённый, значительно более водоизмещающий и соответственно лучше плавающий корпус, для чего в подвеске появилась третья тележка; новую, более пулестойкую башню конической формы. В качестве СУ горьковчане использовали лучшее из того, чем располагал их завод – агрегат в виде спарки двух 50-сильных моторов ГАЗ-М-1, с которыми танк разгонялся аж до 48 км/ч. Бронезащита и вооружение остались на том же уровне (лишь несколько увеличился боекомплект).

Поскольку танк естественно получился дороже чем Т-38, спарка двигателей неизбежно проигрывала в надёжности классической СУ (тем более что скомпонована спарка была неудачно – при отказе одного из двигателей танк останавливался), а по бронезащите и вооружению ТМ не имел никаких преимуществ над Т-38 – тот и был принят на вооружение – благо переход с выпуска Т-37А на Т-38 не предполагал каких либо хлопот. Как впрочем, и какого либо существенного улучшения ТТХ… Более того. Т-38 оказался в эксплуатации хуже своего предшественника настолько, что после Киевских манёвров, выявивших массовый выход танка из строя, его в 1937-ом году официально объявили небоеспособным, прекратили производство, а на завод изготовитель и в КБ нагрянули суровые люди из НКВД. С «быстро и дёшево» случился очередной облом.
Танк опять модернизировали. Т-38М получил трансмиссию, подвеску и гусеницы унифицированные с арттягачом «Комсомолец» (показавшие себя более надёжными), модернизированные двигатель и радиатор, более крупный и водоизмещающий корпус, и  массу других усовершенствований.

(на фото хорошо просматривается унификация Т-38М с «Комсомольцем»)
По советской системе маркировки, Т-38М стопудово должен был появиться на свет как новый танк! Но, хрен там. Что-то в нашем «королевстве» во второй половине 30-х изменилось. Возможно, радовать депутатов на съезде хвастливыми докладами об «новых» танках в виде модернизированных старых, наконец-то, признали банальным очковтирательством? Так или иначе, но вместо очередных «свеженьких» номеров, появились Т-28А, БТ-7М, Т-26А, Т-38М…
Впрочем, репутация последнего оказалась настолько «подмоченной», что вопрос о создании нового «плавунца» (будущего Т-40) был решён однозначно положительно.
Теперь, альтернатива.
Будь армия порешительнее и понастойчивее в отстаивании своих КРОВНЫХ (в прямом смысле слова) интересов, ей, возможно, удалось бы донести до руководства страны, что ни малютка Т-37А, ни его дальнейшее «косметическое» развитие Т-38, РККА категорически не устраивают. В самом деле, на кой ляд армии паршивая танкетка с башней в то время, как во всех «танкоразвитых» странах танкетки уже считаются анахронизмом, а плавучие свойства и Т-37А и нового Т-38 не выдерживают никакой критики – для учений по плаванию этих «танков», командирам приходилось дожидаться штилевых дней и проводить эти самые учения крайне осторожно, поскольку воду плавающие танки не любили и постоянно норовили начать погружение. Чтоб избежать «неприятностей», в части была разослана рекомендация (только чур не ржать!) о желательности наделки на Т-38 поплавков от Т-37А!

(Это Т-37А перед заплывом. «Лягушонки в коробчёнке», похоже, детально обсуждают порядок спасения. (Шутка. Хотя, в полном соответствии с традициями того времени, были и рекордные заплывы на этих моторизованных ушатах). Кстати, те хрени над гусеницами и есть пробковые поплавки).
Сформулировать требования бронетанковых войск РККА к плавающему танку-разведчику в принципе не сложно: Он должен НОРМАЛЬНО плавать. Иметь хорошие динамические характеристики (в т. ч. уметь подниматься на довольно крутой берег). Желательно чтоб и плавать, и выходить на берег, он мог не только сам по себе, но и с десантом на броне. Броня должна защищать танк от обычных винтовочных пуль со всех дистанций, а с лобовой проекции и от бронебойных винтовочных пуль (не путать с пулями немецких ПТР винтовочного калибра – у тех «гвоздей» гильзы были отнюдь не винтовочными, а аж от 20 мм снарядов). Вооружение тоже желательно иметь более сильное, нежели одинокий ДТ.
Довольно удачный танк под эти «спецификации» уже был создан – я имею ввиду плавающий, колёсно-гусеничный ПТ-1А. Но, ПТ был большой и дорогой. Под категорию «дешёвый разведчик, собранный из автомобильных узлов и агрегатов» явно не подпадал, будучи существенно дороже БТ и сложнее Т-28.

(ПТ-1А)
На мой взгляд, требуемый танк можно было попытаться сделать из ТМ, использовав его в качестве экспериментальной платформы, которую требовалось лишь «развить» в смысле модифицировать в правильном направлении. А именно:
Резко увеличить водоизмещение корпуса путём наращивания его объёма без увеличения общей высоты и габаритов машины. На фото видно, что танк имеет неоправданно низкий как у предшественников корпус и совмещённую с рубкой мехвода подбашенную коробку. Спрашивается – что мешает приблизить высоту корпуса  к высоте той самой подбашенной коробки?
Кроме того, удлинённый корпус ТМ позволит разместить членов экипажа не тесно рядом друг с другом, а комфортным тандемом – мехвод впереди, командир сзади, что, кстати, уменьшит обстреливаемую площадь передней проекции, поскольку нижняя часть башни будет перекрываться рубкой водителя.
Ради снижения общего веса и габаритов СУ, сложный и соответственно ненадёжный двухдвигательный агрегат суммарной мощностью 100 л. с. заменяем на один ЗиСовский 70-сильный, как в РИ слегка форсированный до 76 л. с. Бояться, что агрегаты трансмиссии повышенной нагрузки не выдержат не надо – на ТМ (масса машины 4,5 т.), при ещё более мощной стосильной СУ, все агрегаты работали в нормальном режиме, разгоняя танк более 45 км/ч. А в ГАЗовских средних БА-10 (масса 5,1 т.) эти же агрегаты относительно успешно выдерживали совершенно беспощадные нагрузки. Да и вообще – если какая-то хрень реально будет нуждаться в усилении, можно спокойно поменять ГАЗовский узел на ЗиСовский – благо от Подмосковного Черкизовского завода до московского ЗиСа ближе чем до Горьковского автозавода.
Трансмиссию можно позаимствовать от «Комсомольца» сразу (хронологически, как раз наш ТМ-2 и «Комсомолец» – ровесники). А вот копировать подвеску необязательно, поскольку три тележки на борт напрочь избавляли ТМ от главной проблемы подвесок и Т-37А и Т-38 – чрезмерных продольных колебаний. Впрочем, ради более полной унификации с «Комсомольцем» можно пойти и на это.
Понятно, что существенно увеличить бронезащиту плавающего танка в принципе невозможно. Но, при новой форме и габаритах корпуса, вполне допустимо довести её до уровня Т-40 (13 мм в круговую). Многовато? Ну, тогда ограничимся РИ девятимиллиметровыми бортами и кормой, а вот лобовую часть и корпуса и башни уже без всякого стеснения доведём до требуемых 13 мм. И ещё. При тандемном размещении экипажа, появляется возможность установить для него вдоль бортов дополнительную защиту в виде какихнить внутренних экранов из чего угодно – от пластин броневой обрези до щитов из толстых сосновых досок. Главное не перестараться, чтоб машина нормально держалась на воде.
Вооружение.
Абсолютно очевидно, что ни крупнокалиберный пулемёт, ни автоматическая пушка массово выпускаемой плавающей жестянке в середине 30-х объективно не светят. А огневая мощь единственного ДТ военных не устраивает. Поэтому, изначально в проект заложили два варианта вооружения:
Первый, по образцу немецкого Pz-I, в виде двух ДТ, которыми танкист мог пользоваться по своему усмотрению, хоть шмаляя одновременно из обоих, хоть по очереди, не доводя дело до фатального перегрева стволов.

(Pz-I)
Второй, в виде всё того же ДТ но… в качестве эксперимента, с другим, значительно более толстым и термостойким стволом. К тому же дооснащённым усиленным радиатором, благодаря чему ДТ мог стрелять уже почти как настоящий станкач – только успевай менять диски-магазины.
И первый и второй варианты имели как свои плюсы, так и свои минусы. «Капризная» армия забраковала оба. Причём, будучи в данной АИ упорным в отстаивании своих интересов и соответственно очень требовательным заказчиком, она потребовала помимо пулемётов, обеспечить танк средствами поражения бронецелей противника, прямым текстом напоминая о «Постановлении правительства о разработке противотанковых ружей» от 13 марта 1936 г.
Причём в отличие от РИ, к делу подошли без тухачевщины – без инспирированной им разработки вундервафель  – противотанковых суперРУЖЕЙ и ротных «универсальных» пушек калибром от 20 до 25 мм, которые, как известно, постиг полный и вполне предсказуемый крах в виде огромного веса, низкой бронепробиваемости, производственной сложности и совершенно неприемлемой стоимости.
Вместо этого бреда, все новые ПТР конструкторам предлагалось разрабатывать под новый 14,5 мм сверхмощный патрон, разработка которого тянулась ни шатко ни валко аж с 1934-го года.
В РИ, после ликвидации военного гения в лице Тухачевского и прекращения всех авантюрных работ по универсалкам и суперПТР, умные люди наконец-то решились свести друг с другом создателей ПТР и тот самый 14,5 мм патрон (новый конкурс ПТР от 1938 г.). Итогом работы стало принятое на вооружение в 1939-ом году отличное (и до сих пор не оценённое по достоинству) самозарядное ПТР Рукавишникова.

Вот и представим себе такую АИ, в которой работы над 14,5 мм патроном были завершены в 35-ом, и в конце того же года конструктора получили заказ на ПТР под него и, соответственно в 1936-ом (может чуть позже), РККА получила на вооружение ружьё типа рукавишниковского (абсолютно всё равно от какого конструктора персонально). Главное – оно могло ломать броню лёгкой бронетехники (заброневое действие 14,5 мм «огурца» не шло ни в какое сравнение с действием пули немецких ПТР винтовочного калибра – которое немцев почему-то устраивало), имело очень полезный для одноместной башни механизм самозарядки, было не тяжёлым и относительно не дорогим – именно то, что позволит использовать его при вооружении плавающих танков.
Спросите – «на каком собственно основании, работы по ПТР будут начаты в СССР раньше?» Отвечу – совсем небольшой (не более чем в полгода) форсаж случился в АИ из-за Польши. Именно там ПТР были официально приняты на вооружение в 1935-ом году (хотя в польскую армию эти самые ПТР массово пошли только в 38-ом, но это уже польские проблемы).
В конечном итоге, танк получил новую башню, со спаркой в общей маске усиленного ДТ и ПТР.
Танк, названный ТМ-2 (или, если угодно АИ Т-38) прошёл испытания в самом конце 36-го года и с начала 37-го был запущен в производство вместо Т-37А. Лишь по одному параметру он безусловно проигрывал своему конкуренту РИ Т-38 (или АИ Т-37Б) – стоимости. Но, принимая во внимание его более высокие ТТХ и то, что этими танками предполагалось вооружать лишь танковые роты разведбатов механизированных бригад (другие роты в этих самых разведбатах оснащались БА), не так много их предполагалось и построить. За счёт снижения объёмов выпуска «плавунцов», на 37-ом заводе, существенно увеличили выпуск столь нужных армии «Комсомольцев» – кстати, в значительной степени унифицированных с ТМ-2.
Однако!
Ознакомившись с ТТХ новых плавунцов и лично полюбовавшись на их возможности на полигоне, главный инспектор кавалерии, а по совместительству командующий Московским ВО С. М. Будённый повёл решительное наступление на руководство РККА с целью заполучить эти же танки для вооружения отдельных кавалерийских бригад.

В РККА данной АИ, существовало чёткое разделение кавалерии на: А) т. н. Армейскую, представленную отдельными полками во всех стрелковых дивизиях и служившую в них для разведки и боевого охранения; Б) Лёгкую рейдовую, предназначенную для глубоких рейдов по тылам противника и представленную отдельными бригадами (более крупные соединения кавалерии в данном случае бессмысленны, поскольку заведомо лишаются своего главного преимущества – манёвренности и автоматически превращаются в того самого мамонта – достаточно быстрого в теории, но чудовищно неуклюжего на практике, забить которого дело спортивной чести всех оппонентов, начиная с авиации (от которой дивизии с её громоздкими тылами, не спрятаться и не увернуться) до банальной пехтуры с её тяжёлым вооружением и острым желанием плотно обложить такую крупную добычу). И В) Тяжёлую, представлявшую собой ни что иное как эрзац моторизованных частей. Это были мощные  кадровые дивизии, являющиеся на самом деле кавалерийскими только по использованию лошадей в качестве основного средства передвижения. По структуре, оснащению и тактике ведения боя, это были стрелковые дивизии. Командование не скрывало, что по мере моторизации армии, очень постепенно, чтоб не перенапрягать народное хозяйство, на смену лошадям в этих дивизиях рано или поздно придёт автотранспорт, превращая их в моторизованные.
А ещё, в отличие от стрелковых дивизий, каждая кавдивизия имела в своём составе собственный танковый полк, оснащённый БТ и к 1936-му году, один из четырёх кавалерийских полков уже был «автомобилизирован» и трансформирован в мотострелковый. Таким образом, дивизия располагала мощной и мобильной ударной группой в составе танкового и мотострелкового полков, вслед за которыми достаточно быстро могли подтянуться ещё три кавалерийских полка дивизии. Там же, где коммуникации были совсем паршивыми, впереди действовали уже кавполки.
Дивизии эти предполагалось использовать и как оперативный армейский резерв в обороне, и как мощное средство поддержки механизированных бригад в наступлении – в т. ч. для создания крепкого внешнего кольца окружения группировок противника (совсем как в РИ).
Если с путём эволюции кавалерийских дивизий АИшным теоретикам РККА обр. 37 г. всё было более-менее ясно, то с рейдовыми кавбригадами пока было несколько сложнее. Бригада сама по себе соединение и не слишком крупное и совсем не мелкое. Т. е. при достаточном усилении боевыми средствами, от неё можно ожидать весьма результативных действий в глубоком тылу противника. В тоже время сама суть боевой работы в отрыве от своих баз не очень-то располагала к оснащению таких рейдовых групп дорогостоящим тяжёлым вооружением.
В данной АИ, бронетехника в кавбригаде двухполкового состава была представлена лишь батальоном танкеток, от которых уже отказались прочие войска, но которые при движении жгли сравнительно не много топлива и которые не жаль было бросить хоть по истощению его запасов, хоть по причине банальных поломок, устранить которые, не имея соответствующих тылов, было невозможно. Часть бригад была перевооружена с танкеток на те самые плавающие танки Т-37А (благо их успели выпустить довольно много).
А ещё, на пути рейдовых кавбригад регулярно встречались водные преграды, форсировать которые лучше всего было с ходу, не теряя времени на захват хорошо охраняемых мостов.
Вот поэтому-то, Будённого и заинтересовали новые плавающие танки. И он добился-таки перевооружения рейдовых бригад именно ими (тем паче, танкетки свой ресурс уже выбрали почти повсеместно). Более того.
Когда в 1938-ом, СССР и Чехословакия договорились в рамках военно-технического сотрудничества обменяться пакетами документации: со стороны СССР бомбардировщик СБ, со стороны Чехословакии несколько артсистем, вдруг оказалось, что «гвоздь программы» – тяжёлые чешские орудия вовсе не то, на что рассчитывала советская сторона – они в полученном виде никуда не годились и требовали доработки (в дальнейшем 210 мм пушка Бр-17 и 305 мм гаубица Бр-18), в качестве частично оплачиваемой компенсации, СССР вытеребил у чехов лицензию на выпуск отличного станкового пулемёта ZB-53 (точнее, по тогдашнему ZB-37).

Это было тем более сладко, что у Дегтярёва с его новым станковым пулемётом, в котором остро нуждалась РККА,  дела никак не ладились. После провала эпопеи с единым ДУ вера в гениальность конструктора заметно пошатнулась, а весьма удачные чешские пулемёты покупали многие страны, в т. ч. англичане, прикупившие лицензии и на ручного, и на станкового чехов после очень серьёзного конкурса (т.е. «товар» был уже проверен). И не прогадали. Всем известные британские ручной «Брен» и станковый «Беса» – без сомнения лучшие пулемёты британской армии ВМВ – это чехи. Первый ведёт свою «родословную» от ZB-26, а последний – упомянутый выше ZB-53, имевший и танковую версию.

Немцы, кстати, тоже не дураки в оружии, чешские пулемёты уважали и, в отличие от чешских же пушек, производили до конца войны.
Именно чешским станковым пулемётом вместо ДТ, точнее его танковой версией, С. М. Будённый и потребовал вооружить ТМ-2, которые получали танковые батальоны рейдовых кавбригад. Поскольку решение КО о принятии ZB-53 на вооружение РККА вместо «Максима» и соответственно массовом его производстве было принято незамедлительно, Будённому без труда удалось отстоять свою точку зрения. Причём одним из главных аргументов была очень скромная цифра запрашиваемых пулемётов – на 10 кавбригад, и соответственно 10 батальонов ТМ-2, требовалось всего 350 новых станкачей – для РККА, которая намеревалась перевооружиться ими полностью, это была капля в море.

А ещё, Семён Михалыч добился передачи снимаемых с вооружения кавалерии Т-37А бригадам ВДВ, в тесном взаимодействии которых со своими кавбригадами он видел залог успеха уже не тактических, а стратегических операций в тылу противника. Именно с частями ВДВ, по воздуху, по мнению Будённого, его кавалеристы должны были получать не только предметы снабжения, но и значительное усиление в т. ч. и боевой техникой (РИ ТБ-3 мог спокойно транспортировать по воздуху малыша Т-37А).

(На нижнем снимке сброс Т-37А на воду. Танк вполне удачно приводнился, после чего, правда, благополучно затонул.)
Причём ради всё той же манёвренности вэдэвэшников, большая часть Т-37А должна была переделываться в лёгкие транспортёры (навроде таких – см. ниже. Кстати, наши разведчики на фото вооружены британским Брен – копией чешского ручного ZB-26).

Танки ТМ-2 и лёгкие транспортёры на базе Т-37А (с низким, простым ящиковидным корпусом, зато с удвоенным комплектом поплавков),  значительно лучше плавали чем обычный Т-37А и могли переправляться через реки при небольшом волнении имея на борту до 4 человек десанта. На сухопутье такая сводная колонна могла развивать скорость до 40 км/ч. Правда, на обеих машинах так и не удалось до конца изжить проблему спадающих на резких виражах гусениц (а так же при неаккуратном вождении на сильно пересечённой местности), но, учитывая наличие данной проблемы, опытные механики-водители управляли техникой так, чтоб не создавать лишний раз условий, в которых данная неприятность становится неизбежной. Чуть позже, проблема будет решена тем же путём, как на Т-38М – гусеницей с гребнем новой формы.
В августе 1939-го, на Халхин-Голе, связки рейдовых кавалерийских бригад и бригад ВДВ, действовавшие в интересах и Южной и Северной группировок РККА, превратили в ад тыл уже полуразбитой японской армии, не позволив ей совершить планомерный отвод частей, чем предопределили их полный разгром.
В одной из ночных стычек, взводу из трёх маленьких ТМ-2 пришлось нос к носу столкнуться с двумя пошедшими на прорыв японскими «Ха-Го». В результате скоротечного боя победа осталась за ТМ-2.
Как оказалось при обследовании подбитых японских танков (один из них сгорел, в другом, тяжёлые ранения бронебойными пулями и осколками брони получили все три члена экипажа), их 12 мм броня легко была пробита ПТР ТМ-2, причём наши «плавунцы» открыли огонь мгновенно, включив фары боевого света, ослепив ими противника, в считанные секунды всадив в японские танки все свои 15 зарядов первой очереди и, для пущей надёжности, щедро присовокупив к ним ещё. Японцев же, подвела примитивная конструкция танковых пушек. Дело в том, что их 37 мм танковые пушки (как и противотанковые) того времени (тип 94), в отличие от нашей «сорокапятки», не имели не то что полуавтоматики – даже четвертьавтоматики и абсолютно все операции по заряжанию, единственному танкисту в башне приходилось выполнять лично, вручную, неизбежно выпуская цель из своего поля зрения (современные танковые пушки тип 97 – сделанные подобно нашим «сорокапяткам» на основе немецкого противотанкового 37-мм пака начали устанавливаться на «Ха-Го» только через год после начала серийного выпуска этого танка и нашим ТМ-2 просто повезло на них не нарваться). Но, надо отдать должное японцам – по выстрелу они сделать всё-же успели.
Вот только начиная своё наступление, японцы рассчитывали вступить в бой с пехотой (точнее с десантниками или кавалерией), для чего башни их танков были развёрнуты пулемётом вперёд (на «Ха-Го» пушка и пулемёт торчали в противоположные стороны). Поэтому, командиры японских танков ещё разворачивали свои башни и заряжали пушки, когда ТМ-2 уже начали их расстреливать.

Тем не менее, стрелкам курсовых пулемётов удалось «погасить» часть фар ТМ-2 и оба снаряда японских танков попали в цель – благо дистанция была пустяковая. Один снаряд прошил лобовую броню корпуса МТ-2 и застрял, разворочав расположенную впереди трансмиссию. Танк разумеется встал, а мехвод получил ранения. На способности танка вести огонь это попадание никак не отразилось, что и обернулось для «Ха-Го» скорой гибелью. Снаряд пушки второго японского танка прошёл ТМ-2 насквозь, навылет, лишь оцарапав небольшими осколками брони и водителя и командира советского танка.
Из-за немногочисленности бронетехники в японской армии, более опасными для наших танков на Халхин-Голе были японские пехотные противотанковые средства в т. ч. 13,2 мм крупнокалиберные пулемёты Гочкиса и 20 мм автоматические пушки – фактические созданные в рамках той же концепции суперПТР, о которую разбились потуги наших конструкторов, работавших в рамках конкурса ПТР 36 года. Вес этих монстров существенно ограничивал манёвренность, бронепробиваемость не превышала (а зачастую и уступала) таковую у ПТР значительно меньшего калибра, а стоимость зашкаливала настолько, что для батальона пехоты, японская казна сумела наскрести средств лишь на два таких ПТР.

(Монгольский трофей РККА – 20 мм автоматическое ПТР тип 97.)
Реакцией на бои в Монголии, стала модернизация противотанкового ружья Рукавишникова, с коего были сняты все ограничения по мощности, введённые для безопасности и комфорта стрелка-пехотинца, плюс новый, 10-зарядный магазин. Этими мерами удалось добиться повышенной практической скорострельности и бронепробиваемости (30 мм на дистанции 200 м). Танк получил полностью унифицированную с «Комсомольцем» подвеску (правда трёхтележечную) и гусеницу, а главное – комплект навесной брони, в сумме с основной, защищающей танк от пуль ПТР со средних дистанций, выполненной так, что её монтаж был по силам экипажу. К корпусам новых танков просто приваривали шпильки крепления, на которые и навешивались детали экранировки, фиксируемые обычными гайками с контровкой. «Догружать» экранами танк полагалось там, где ему не грозили «водные процедуры» – так, по сути, ещё в конце 1939-го года были начаты работы по созданию сухопутной версии танка ТМ-2. Причём для тяжёлого экранированного ТМ-2 были разработаны и успешно испытаны надувные сигарообразные понтоны, присоединяемые снаружи к бортам корпуса. В серию их не запускали, поскольку явно перетяжелённый экранированный ТМ-2 из-за малой ширины гусениц и недостаточной мощности двигателя с огромным трудом выбирался из воды на берег, увязая в иле или песке.
Впрочем, эти проблемы удалось разрешить ещё до войны.
Чрезвычайно важным и перспективным, считался захват на подбитых японских «Ха-Го» 120-сильных дизелей воздушного охлаждения «Мицубиси» А6 120 VD. По выводам, сделанным после испытаний трофейных «Ха-Го» в Кубинке, этот двигатель признали сравнительно простым, надёжным и хорошо отработанным. Рассматривалась возможность копирования и тиражирования этого дизеля в СССР для лёгких танков Т-26. Но, в итоге, от модернизации Т-26 отказались и предпочтение было отдано 115-сильному отечественному «КОДЖУ» жидкостного охлаждения, который планировалось начать выпускать в самое ближайшее время в Уфе и который гораздо лучше подходил для оснащения грузовых автомобилей (Чего в РИ не случилось исключительно из-за внезапной передачи уфимского завода в ведение авиапрома. В АИ Уфа дизеля будет-таки выпускать).
С началом ВОВ, на базе ТМ-2 было спешно разработано унифицированное не плавающее шасси ТМ-3 с дизелем КОДЖУ, усиленной ЗиСовской трансмиссией и новым бронированием, состоящем первоначально из бронедеталей, имеющих толщину равную суммарной толщине основной и навесной брони ТМ-2. Фронт очень быстро выявил недостаточность такой защиты и в качестве экстренной меры, уже не броню ТМ-3 навесили экранировку, ранее предназначавшуюся для ТМ-2. С новым двигателем и усиленными трансмиссией и подвеской, шасси этот дополнительный вес приняло вполне удовлетворительно.
На этом шасси, параллельно производили два вида бронетехники: лёгкий  танк ТМ-3С вооружённый вместо ПТР 20 мм танковой автоматической пушкой ТНШ и противотанковую лёгкую САУ с 57 мм пушкой ЗиС-2 (ТМ-3-57). Этот дуэт массово выпускал 37-й танковый завод в Подмосковном Черкизове в пропорции: на каждый батальон танков (33 шт.) дивизион САУ (12 шт.), которые сразу же сводились в отдельную лёгкотанковую бригаду. Понятно что такая бригада из танков-разведчиков — кризисный эрзац — но, куда деваться?

В 42-ом, выпуск уже не отвечающего требованиям фронта танка был прекращён, а самоходка трансформирована в нечто похожее на фото внизу – но уже с 76,2 мм пушкой ЗиС-3 и на всё тех же трёх тележках подвески «Комсомольца».

Ссылка

Стрельба из САУ 2С1 «Гвоздика». Выстрел внутри орудия глазами экипажа
2С1 «Гвоздика» — 122-мм полковая самоходная гаубица. Разработана на Харьковском заводе имени Серго Орджоникидзе. Главный конструктор шасси — А. Ф. Белоусов, 122-мм орудия 2А31 — Ф. Ф. Петров. 2С1 «Гвоздика» предназначена для подавления и уничтожения живой силы, артиллерийских и миномётных батарей, а также для разрушения дзотов, обеспечения проходов в минных полях и полевых заграждениях.


Ссылка

А поле боя держится на танках…
К истории первого танкового сражения Великой Отечественной войны
Где состоялось самое первое танковое сражение минувшей войны? Разные историки отвечают на этот вопрос по-разному. Одни считают, что оно произошло 24-27 июня 1941 года на Западной Украине в треугольнике городов Дубно—Луцк—Броды. И называют его величайшим танковым сражением не только в истории Второй мировой войны, но и в истории в целом, поскольку в битве с обеих сторон приняло участие около 3200 танков. Другие называют бой нашей 5-й танковой дивизии, которая 23 июня сражалась с двумя немецкими танковыми дивизиями (7-й и 20-й) под литовским городком Алитусом, понеся при этом брльшие потери – около 80 боевых машин. Я расскажу о другом сражении.

Работая в фотоархиве журнала «Воин», я наткнулся на два фронтовых снимка, сделанных летом 1944 года: на обоих были сняты наши искореженные танки Т-26 и проходящие мимо них «тридцатьчетверки» с десантом на броне. Подпись гласила: «Советские танки, подбитые под Брестом в 1941 году. Их пушки по-прежнему смотрят на запад». Долгое время я пытался уточнить место съемки, пока в руки не попалась тогда еще не рассекреченная брошюра генерал-полковника Л.М. Сандалова. Она была посвящена приграничным боям 4-й армии, и в силу объективных суждений и честных оценок предназначалась для строго ограниченного круга читателей – в основном для слушателей военных академий. Сегодня эта брошюра, основательно пополненная и ставшая книгой «1941. На московском направлении», доступна каждому.

Тогда, в июне 1941 года, полковник Леонид Сандалов был начальником штаба 4-й армии, прикрывавшей прямой и кратчайший путь на Москву – Брест-Минск-Смоленск. С первых же часов войны он отправился на передовую линию, шедшую вдоль границы.
Там он пересел на танк Т-26 и отправился в городок Видомль на встречу с командиром 30-й танковой дивизии полковником С. Богдановым. 47-летний полковник всего лишь полтора года назад был выпущен из тюрьмы, куда угодил по доносу.
Его обвиняли в «участии в военно-фашистском заговоре». Но кто-то решил его спасти, и дело переиграли, «расстрельную» статью заменили на «халатную» - за халатность в организации боевой подготовки соединения. А потом и вовсе подвели под амнистию. Сандалов все это знал, он и сам чудом избежал ареста по доносу.
«В 12 часов 30 минут мы прибыли в Пелище (село близ перекрестка дорог…. –Н.Ч.) – Вспоминает Леонид Михайлович Сандалов. - И как раз в этот момент, прямо на наших глазах, развернулись для боя и пошли в атаку главные силы обоих танковых полков 30-й дивизии. Враг не выдержал этой стремительной атаки и опять откатился к Видомлю. Это были части 17-й и 18-й танковых дивизий 47-го моторизованного корпуса немцев».
С помощью друзей из брестского военно-исторического клуба «Рубеж» - Андрея Воробья, Елены Воробей и Александра Жаркова - мне удалось побывать на месте былого сражения. Сегодня там большой перекресток с современной развязкой. Припарковав машину на обочине, мы разбрелись по окрестностям в поисках следов того боя. Казалось, все быльем поросло – ведь прошло более семидесяти лет. Но вот в руках у Андрея Воробья тяжелая железяка – трак от гусеницы танка Т-26. Немое свидетельство той давней битвы, стальной документ. Держу его в руках и пытаюсь увидеть тот встречный танковый бой глазами полковника Сандалова, ведь и его боевая машина стояла неподалеку…
…Итак, 30-я дивизия выдвигалась из Пружан двумя танковыми полками (в общей сложности 120 машин) и двумя батальонами мотострелкового полка. На километровом удалении поспевали за танками мотострелки на грузовиках, к которым были прицеплены орудия полковой артиллерии. Несколько ЗИСов тащили и дивизионные пушки, к которым удалось найти снаряды. По счастью, оба танковых полка в роковую субботу ночевали в лесу – юго-западнее местечка, и потому были подняты по тревоге без потерь. Потери начались на марше – по пути к селу Поддубно. Немецкие самолеты атаковали не прикрытые с неба колонны. Огненные трассы легко прошивали сантиметровую броню башенных крыш и моторных отделений. Машины вспыхивали то тут, то там; редко кому из танкистов удавалось выпрыгнуть из них. Идущие следом танки сталкивали своих злосчастных собратьев на обочины, в кюветы и продолжали путь на запад. Т-26-ые были совершенно беззащитны против стальных коршунов. От горького отчаяния один из командиров высунулся из люка и стал стрелять в пикирующие бомбардировщики из пистолета.
Налеты заканчивались так же быстро, как и начинались. Это было жестокое избиение тихоходных наземных машин быстролетными воздушными.
Оставив на шоссе Пружаны - Высокое около трех десятков машин, остальные девяносто продолжали свой путь. В одиннадцать часов две колонны под командованием комдива полковника Богданова прошли Поддубное батальонными колоннами, и вышли на перекресток чуть севернее села Пелище. Навстречу им мчались танки Гудериана, только что прорвавшие утлую оборону правого фланга 4-й армии – 49-й стрелковой дивизии. Они только что захватили городок Видомль с его кратчайшей дорогой на Брест и теперь рвались завершить охват города с севера. Это были авангарды 17-й и 18-й дивизий под командованием генерала Неринга.
Волею судьбы они сошлись на двухкилометровом дефиле близ села Пелище. И те, и другие, несмотря на мотоциклетную разведку, выскочили из леса неожиданно друг для друга.
За кормой германских танков осталось урочище Зеленая горка, за кормой наших – урочище Вузка. Между ними лежал клеверный луг и овсяное поле, перехлестнутые крест-накрест дорогами с севера на юг и с востока на запад – из Каменца в Жабинку, и из Пружан в Высокое. На перекрестке стоял большой придорожный крест, срубленный лет сто назад из местной сосны с потемневшим медным распятием. Христос в терновом венце печально взирал на начинающуюся битву.
Из походных колонн танки сходу перестраивались в боевые порядки. Сандалов сразу же отметил, что богдановские танки развертывались грамотно – как на учениях – «елочкой»: четные машины уходили от головной – вправо, нечетные – влево. При всех этих маневрах башни смотрели в сторону противника и вели огонь – одни с ходу, другие – с коротких остановок.
Немецкие «панцеры» - их угловато-коробчатые контуры резали глаз непривычными очертаниями - съезжали на поле уступом вперед, повторяя клин классической тевтонской «свиньи». Наши Т-26 уходили от дороги уступом вправо, пытаясь развернуться потом в строй фронта.
Встречный бой начали головные машины, обменявшись поспешными неточными выстрелами. И тут же, будто бы по их сигналу, загрохотала пушечная пальба. Били с дистанции пистолетного выстрела, били почти без промаха. Башня головного танка вдруг слетела в сторону и подпрыгнула на ухабе. Обезглавленный Т-26 тут же окутался дымом. Оставалось только догадываться, что стало с экипажем, если в самой башне находилось два человека – командир и наводчик.
Посреди луга, взрытого гусеницами, полыхнул и немецкий танк. Бой разгорался с каждой минутой. Броня шла на броню, броня крушила броню, остроклювая сталь прошивала борта и башни, рвала гусеницы, воспламеняла моторы… Одни машины кружили волчком, разматывая сбитую гусеницу; другие лезли на таран; третьи полыхали бензиновыми кострами, пока взрыв боекомплекта не раскрывал их, словно лопнувшие бутоны; четвертые били с коротких остановок по своим бронированным дуэлянтам и снова ползли вперед, тесня противника, выискивая-вынюхивая стальными хоботами себе подобную жертву. Это была война машин, уже предсказанная фантастами. Правда, в машинах сидели живые люди, и порой они выскакивали из объятых пламенем стальных коробок – обожженные, окровавленные, ожесточенные. Их косили из курсовых пулеметов. Черные фигурки танкистов хорошо были видны на ярко-зеленом ковре клевера. Ползком и перебежками, ковыляя и падая, они пытались покинуть это грохочущее поле смерти, изрытое воронками, истерзанное клыками гусениц…
Наступательный порыв богдановских танков был сильнее, противник уже стал пятиться к спасительному леску, как в небе замелькали «юнкерсы». Они заходили на танки почти в отвесном пике. Одна из бомб угодила в командирский Т-26 с поручневой антенной вокруг башни. Чудовищная сила сорвала всю верхнюю часть корпуса вместе с недооторванной башней, и легко, словно картонку, зияющую прорезями и отверстиями, забросила на сосну; та согнулась под невыносимой тяжестью, но не сломалась.
В тучах дыма и пыли смешались все боевые порядки, классический поначалу встречный танковый бой превратился в сплошное побоище. Пылала добрая дюжина машин и с той, и с этой стороны, и уже не понять было, что горит: черный жирный дым скрывал и кресты на бортах, и звезды на башнях.
Удар с неба приостановил натиск 30-й дивизии, темп наступления резко упал. Машины замешкались, некоторые стали разворачиваться, подставляя борта под бронебойные снаряды. Минута, другая и краснозвездная лавина – или то, что от нее осталось – рассеется по полю на верную погибель. Но коварная военная Фортуна враз переиграла ситуацию. Самолеты улетели, а к перекрестку подоспел второй полк богдановской дивизии. Он был полон сил и наступательного задора, и его машины сразу же врубились в бой. Немецкие командиры мгновенно оценили новый расклад и дали в эфир команду на отход. Огрызаясь из повернутых на корму башен, немецкие танки быстро втянулись в лесное шоссе и пошли на запад – на Видомль.
На поле боя остались около девяносто пробитых, раскроенных, горящих машин – немецких и советских - да круто покосившийся крест придорожного распятия.
Встречный бой – жестокий бой, и никогда в ничью не заканчивается: кто кого – сразу, сходу, в усмерть…
И спустя 75 лет по тем заросшим обочинам все еще валяются траки и катки, ушедшие в землю…
Так закончилось первое танковое сражение Великой Отечественной. Жаль, что успех был недолог. Пока шел встречный бой у пересечения дорог, другая дивизия Гудериана обходила район с севера, нацеливаясь на Пружаны. Через сутки и там закипела горячая схватка. 30-я дивизия снова вступила во встречный бой с тем же противником, которого удалось потеснить в Видомлю. Генерал Неринг брал реванш. Сражение было жестоким: из 120 танков полковник Богданов оставил на поле боя ровно половину. Остальные отошли на реку Щара. Там действовали совместно с пехотой и частями 22-й танковой дивизии. Выходили из окружения к Слуцку, обороняли город. К исходу 28 июня в дивизии Богданова насчитывалось лишь два танка Т-26, три трактора и несколько десятков автомашин. 30 июня истаявшую дивизию расформировали. Над головой Богданова снова навис карающий меч НКВД. Там еще хранились следственные документы 1938 года о его участии в «военно-фашистском заговоре». А вот еще одно тому «доказательство»: за шесть дней войны бывший царский офицер растерял все свои танки. И не важно, что «растерял» он в ожесточенных боях, важен факт, что дивизии больше нет.
Но Бог миловал Богданова и в этот раз. Вместо него расстреляли его начальника – командира 14-го механизированного корпуса генерала С. Оборина.
Заметим еще вот что: у немцев уже был опыт встречного танкового боя. В мае 1940 года на франко-бельгийской границе близ бельгийского городка Жамблу сошлись немецкие и французские танки, 674 «панцеров» и 411 «шар блинде». Победа осталась за немцами.
Наши же 22 июня 41-го вступали во встречный танковый бой впервые в истории отечественных броневых войск… Впервые да к тому же с только что сколоченной дивизией – 30-я была сформирована всего лишь два месяца тому назад – в апреле 1941 года. Нашими танкистами командовал бывший зэк – полковник Семен Богданов, два года отсидевший в тюрьме. Ему противостоял генерал-майор танковых войск Вальтер Неринг. В то время, когда Богданов парился на нарах, Неринг приобретал боевой опыт в Польше и Франции. Интересно сложились судьбы этих военачальников.
Избежав расстрела в августе 1941 года, Семен Ильич Богданов был брошен на опаснейший участок фронта – командовать Можайским укрепрайоном. Блестяще проявив себя, там был назначен заместителем командующего 5-й армии по танковым войскам. А через несколько месяцев возглавил 12-й танковый корпус. Военная судьба швыряла генерала Богданова на самые огненные рубежи: Сталинград, Курская дуга – на ней он водил в бой 9-й танковый корпус, операция «Багратион» по освобождению Белоруссии. Именно его, уже 2-й гвардейской танковой армии довелось отбивать у немцев Брест, именно тогда у перекрестка Пелище генерал-полковник Богданов увидел свои танки, стоявшие там с того памятного встречного боя, их пушки по-прежнему глядели на запад. Немцы не стали отправлять их на металл, слишком далеко от железной дороги. Так замкнулся в его жизни огненный военный круг – от Бреста до Бреста.
Как поется в песне «Т-34» М.Калинкина:
А поле боя держится на танках,
Взревут моторы, и сверкнет броня…
По грязи, по оврагам, полустанкам
Прорвут любую линию огня.
А дальше был прорыв «Померанского вала» и Мазерицкого укрепрайона под Одером, где под землей укрывалось самое крупное фортификационное сооружение в Европе – «Лагерь дождевого червя». И, наконец, Берлинская наступательная операция. Именно богдановские танки дошли и встали у Бранденбургских ворот, чтобы встретить день Победы. К тому времени на груди у бывшего «участника военно-фашистского заговора» сияли две Золотые Звезды Героя Советского Союза. А рядом с ними – четыре ордена Красного Знамени, ордена Суворова обеих степеней, бессчетное количество медалей и даже знак Почетного рыцарь-командора Британской Империи.
1 июня 1945 года бывшему подпоручику царской армии, участнику первой мировой войны, Семёну Ильичу Богданову было присвоено звание маршала бронетанковых войск.
Страшной ценой заплатил маршал за Победу: погиб на фронте его единственный сын Ростислав, погибли три брата и сестра… Сам Богданов был четырежды ранен.
А что же дуэлянт Богданова по первому встречному бою – генерал Вальтер Неринг? Ему тоже повезло остаться в живых под Пелищами. Затем он штурмовал Смоленск, бился под Тулой. В июле 1941 года был награжден Рыцарским крестом.
В марте 1942 года Неринг отправлен в Африку, где возглавил Немецкий Африканский корпус. Там он получил чин генерала танковых войск ( в нашем эквиваленте – генерал-полковника). В августе 1942 года Неринг тяжело ранен, эвакуирован в Германию, потом снова вернулся в Африку, став командующим немецкими войсками в Тунисе. Острая обстановка на Восточном фронте потребовала туда лучших генералов, и Вальтер Неринг возглавил под Винницей танковый корпус. Возможно, они снова схлестнулись, давние соперники – Неринг и Богданов – на полях новых сражений. Во всяком случае, в битве за Берлин они наверняка противостояли друг другу. Неринг дрался отчаянно и получил к своему Рыцарскому кресту сначала дубовые листья, а потом мечи – высшую воинскую награду нацистской Германии. Военная фортуна даровала обоим противникам рыцарское звание. Но исход войны был предрешен: генерал-полковник Богданов салютовал Красному знамени над рейхстагом, а генерал танковых войск Неринг сидел в американском лагере, как когда-то сидел в советском – Семен Богданов. Впрочем, и здесь, по капризу судьбы, они были почти на равных. Ведь с дважды Героя и маршала Богданова никто судимость не снял! По документам НКВД он все еще числился преступником, которому доверили воевать за советскую Родину. Судимость с героя войны была снята спустя семь лет после его смерти, после того, как прах маршала Богданова был упокоен на Новодевичьем кладбище. Забыли «компетентные органы» про то давнее уголовное дело, а потом спохватились. Бывает. Почти невероятно, но факт остается фактом: маршал бронетанковых войск С. Богданов был реабилитирован Пленумом Верховного Суда СССР посмертно - 6 июня 1968 года.
Архивно-следственные документы говорят о том, что многие прославленные танкисты, командовавшие в годы войны танковыми корпусами и армиями, были арестованы перед войной как «вредители и враги народа». «А незадолго до вторжения фашистской Германии, - отмечает военный историк, - до кремлевских стратегов наконец-то дошло, что в будущей войне расформированные ранее танковые соединения должны играть решающую роль, командиров-танкистов в спешном порядке стали отыскивать в лагерях и тюрьмах. В числе освобожденных, кроме Богданова, были будущие танковые полководцы И.П. Сухов, И.Д. Васильев, И.П. Корчагин, А.И. Лизюков, И.К. Кравцов, М.Д. Соломатин, С.А. Спильниченко, И.А. Нагайбаков и другие. Для большинства из них освобождение не влекло реабилитацию. Они пошли в бой на врага, оставаясь в то же время «врагами» своего собственного народа».
Коварное было время, воистину зазеркальное: те, кто искал «врагов народа», точнее назначал их, творили вреда столько же, сколько пользы потом принесли Отечеству назначенные ими псевдовраги.

В память маршала Богданова установлен бронзовый бюст в Санкт-Петербурге - на Аллее Героев Московского парка Победы, его именем названы улицы в Москве, Севастополе, в Пружанах.
В честь генерала танковых войск Вальтера Неринга тоже названа улица в немецком городе Штадталлендорф – «Генерал Неринг Штрассе». После того, как он был отпущен из американского плена в 1948 году, былой полководец сумел сделать успешную карьеру и в гражданской жизни. Написал немало книг и статей, чего, увы, не сделал его противник-победитель маршал Богданов. Хорошо владея английским и французским языками, Неринг активно общался со своими бывшими противниками. Вел большую работу в землячестве выходцев из Западной Пруссии. 21 июля 1973 года Вальтер Неринг был удостоен высокой награды «Крест 1 класса за заслуги перед Федеративной Республикой Германия». Он намного пережил своего русского соперника и умер в 1983 году – в день рождения Гитлера – в Дюссельдорфе. Было ему 90 лет. Богданов же скончался в 1960 году в возрасте 66 лет. Но ведь не зря говорят, важно не сколько прожил человек, а как прожил… Семен Ильич Богданов прожил свою жизнь более, чем достойно. Будем помнить его!
***
Но вернемся в белорусскую деревню Пелище. Упаковав найденный трак в багажник, мы отправились в недалекую Видомлю. Там, в доме местного энтузиаста – Юрия Авдея, устроен небольшой частный музей минувшей войны: каски, гильзы, полевые телефоны, солдатские фляжки… В скромных деревенских стенах затаилось эхо того давнего встречного боя. Сколько раз убеждался, белорусы, как никто, умеют хранить память о войне и воинах.
Еще одним сюрпризом стало то, что в Пелищах мы увидели на постаменте легендарную «тридцатьчетверку». Обрадовались: подвиг танкистов 1941 увековечен. Но памятник был поставлен тем, кто освобождал эти места в 1944 году. О 30-й дивизии из Пружан ни слова.
Поговорив с историками из брестского «Рубежа» - Андреем Воробьем, Александром Жарковым, Еленой Воробей – мы пришли к выводу, что на месте первого танкового сражения необходимо поставить памятный знак.
Не обязательно наворачивать бетонные или мраморные глыбы. Достаточно установить на роковом перекрестке старую танковую башню, чья пушка смотрела бы на запад – туда, откуда пришли танки Гудериана, танки Неринга.
Николай Черкашин

Отредактировано Listrigon (2015-04-03 17:30:43)

Учения немецкой армии "Разъяренный лев 2015"









Ссылка

Продолжение...






















Продолжение следует...

Продолжение...






















Продолжение следует...

Продолжение...

Продолжение следует...

Отредактировано Listrigon (2015-04-19 19:09:02)

Продолжение...

















Окончание следует...

Несколько ракурсов "Арматы"
Чем меньше времени остаётся до Парада Победы, который состоится в Москве 9 мая, тем больше графической информации о новейших образцах военной техники, готовящейся к задействованию в параде, появляется в СМИ и блогах. В частности, публикуются фотоизображения с новыми ракурсами новейшей российской платформы «Армата», сделанные в ходе репетиций на полигоне Алабино.
Автором фотографий является Дмитрий Пичугин, издание «Техника и Вооружение», для блога gurkhan.blogspot.ru:


Другой ракурс:



Ссылка