Зритель

спасибо...

И мы ее проигрываем. Поэтому заявку на митинг подал Удальцов, которого Путин бросил в тюрьму, а пришли Кудрин и гоп-стоп компания под песню "оттц-тотц-перевертотц".

Как хорошо быть русским
Прочитал тут наивный детский пост про причины любить русских, и задумался, а за что я люблю свой добрый народ. Даже молдаванин найдет сто причин, по которым молдаване лучший народ на Земле, значит и у русских должны такие причины. За что мы, русские, любим нас, русских? (помимо очаровательной скромности, содержащейся в этом вопросе)

За потрясающую смесь гордости и самокопания. Русского можно обобрать до нитки, избить, измазать в грязи - и все равно он будет смотреть на обидчиков с плохо скрываемой жалостью превосходства. Уверенность нашего народа в его величии и избранности никак не зависит от внешних обстоятельств, на все остальные народы мира, включая правящих американцев, русский смотрит свысока. Это сознание держащих мир атлантов, сознание солнца, вокруг которого вращаются все остальные народы-планеты, вело как к нашим величайшим триумфам, так и к поражениям от самоупоения. Поражения, в свою очередь, приводили к самобичеванию, к покаянию, истовому, истинному, русскому - и все также замешанному на чудовищной гордыне, на тайном осознании того, что да, мы конечно согрешили, но так глубоко и страшно, как грешили мы, никто больше в мире грешить не может. Даже валяясь в ногах, даже со слезами размазывая по лицу снег, русский будет уверен, что у него самые чистые в мире слезы и самое искреннее валяение в ногах. Гордая, непоколебимая самоувереннность в собственном превосходстве - это и наша величайшая слабость, потому что гордеца легко провести, и наша величайшая сила, потому что самые страшные поражения, неудачи, катастрофы не производят на русского ни малейшего впечатления, там, где другой народ в ужасе драпает и мрет от депрессии, невозмутимые русские только начинают входить во вкус. "Блицкриг? Кадровая армия уничтожена? Уже под Москвой разведчиков видели? Ну, дела... А это варенье такое вкусное, оно из чего? Малиновое? Хорошее варенье... шинель там мою достань".

За жгучее, яростное, не утихающее столетия желание дойти до предела и выйти за предел. Плакать - так, чтоб глаза выплакать. Сибирь осваивать - так, чтоб она аж на Аляске кончалась. Самолеты строить - так, чтоб аж до космоса. Тоталитаризмом заниматься - так, чтоб даже фашисты в ужасе глаза закрывали. Воевать - так, чтобы земля плавилась. Русский не только долго запрягает и быстро едет, но несется до тех пор, пока не прорвет саму линию горизонта, во всем, от внутренней духовной жизни до революционной активности до научно-технических изысканий. Только с психологией вечно рвущегося за предел можно было построить такую огромную страну, как наша, создать такую мрачную и величественную литературу, как наша, изумить мир немыслимыми ужасами и немыслимыми геройствами, как наши. Русский способен на проявления высших, редчайших чувств - и точно также он способен на проявления предельной, ужасающей низости. Иногда - одновременно. Вспышки предельного русского характера заставляют порой другие народы застыть в ужасе или благоговении.

За ловкую, хваткую, пиратскую перееимчивость, растущую из осознания собственной уникальности и превосходства. Типично русская ситуация: взять английскую ядерную бомбу, взять немецкие ракеты, после чего вот уже 50 лет грозить миру "Нашим, русским ядерным оружием!", не чувствуя ни малейшего подвоха и ни малейшего смущения. Если русский находит удобной себе чужую вещь, идею, разработку, то он тут же начинает ее использовать так, как будто только что сам придумал. Смущений, метаний, стыдливости у русского нет, русский ощущает себя мастером, у которого весь мир - мастерская, и который может брать на вооружение любой понравившийся инструмент и делать из него что-то свое. Как слово "генеральша", в котором слышен иностранный корень, но суффикс которого роскошно-нагл своей бесстыдной русскостью. Понравился генерал, взяли генерала, сделали ему подругу генеральшу. Это по-русски! Из-за этого всевозможные народы, столкнувшись с русскими, тихо охреневают от того, как русские форматируют реальность под себя, используя окружающее пространство как инструментарий. "Хороший у вас город, Казань. Только мы его немножко сожжем и воооот сюда перенесем. Так красивее. Правда. И кончайте бегать и вопить, татары, для вас же, дураков, стараемся" - вот русский тип мышления.

За полное отсутствие культуры лицемерия. Есть европейский тип лицемера - с холодно-непроницаемым лицом, с отточеными движениями, с легкой улыбкой, за которой может скрываться и предельная благожелательность, и предельная ненависть. Есть азиатский тип лицемера - душно-угодливого, истекающего похвалами, улыбающегося так, что рот чуть не рвется - и при этом бранящего вас в три этажа едва дверь закроется. А русского типа лицемера нет. Дежурную американскую улыбку русский воспринимает как артефакт, как оскорбление, как насмешку, как издевательство, как объявление войны. Искренность губит русских в мире тотального изысканного лицемерия, но и она же служит безошибочным опознавательным знаком, по которому можно моментально узнать своего в толпе чужих. И если у других народов искренность - знак высшего расположения к вам, то у русского искренность нулевой уровень, а расположение начинается с "душевности", которая порой принимает немыслимые для иностранца формы. Уж если тебе, братец, русские решили показать задушевность - садись и пиши завещание, чисто на всякий случай.

За неспособность по-настоящему обижаться, вырастающую из все того же абсолютно непробиваемого чувства исключительности. Русские очень часто проигрывают в национальных конфликтах, потому что не воспринимают их как конфликты, не видят в нападках и даже прямых нападениях других народов угрозы, "Они ж кто-то вроде собачек, чего на собачек обижаться?". Сюжет мести для русской культуры нехарактерен, русский не понимает долгой, изматывающей, иссушающей англосаксонской интриги, и чуть ли не на следующий день лезет к обидчику обниматься, чем способен довести обидчика до инфаркта. Растущая из неспособности обидеться специфическая русская доброта - то есть, нечувствительность к намекам, окрикам, уколам, ударам и предсмертному ору несчастной жертвы, пытающейся избавиться от русского - обеспечила нашему народу ту самую невиданную в истории колонизационную динамику. "Удавить в объятиях" - это типично русская ситуация, ставящая в тупик другие народы и племена с более тонкой и обидчивой душевной организацией.

За красоту. Русский фенотип - это изящное смешение северной нордической суровости, слишком скалистой, слишком острой, слишком квадратной в своем чистом скандинавском типаже, и очаровательной славянской мягкости, слишком размытой и слишком покорной у других славянских народов. Русским одинаково чужда и северная угловатая бетонность, и южная курортная желейность, они сочетают в себе эти два элемента самым совершенным и приятным для глаза образом. О русской красоте сказано за прошедшие столетия достаточно слов, но мне в классических русских типажах больше всего нравится идущая от них спокойная сила, не истеричная южная суетливая говорливость, не комичная северная прямоугольная надменность, но мягкая, и вместе с тем страшная сила, сила народа, способного согнуть в бараний рог кого угодно, легко читаемая в спокойных русских взглядах.

За красоту и богатство языка, способного выразить тончайшие, едва уловимые оттенки чувств, и при этом поднимающегося в своем звучании то до нежных, бойких, игривых, почти итальянских переливов, то опускающегося до угрожающего шипения страшных первобытных шипящих. На итальянском хорошо говорить о любви - но как на итальянском проклинать врага? На немецком прекрасно проклинать врагов, но как на немецком признаваться в любви? На английском можно делать и то, и другое, но в обрезанной уродливой базовой детской комплектации. И только русский дает своему обладателю полную языковую палитру, все языковые краски. И тончайшие кисточки и перышки, чтобы этими красками прорисовывать тончайшие элементы.

За невероятную историческую судьбу. Что такое еврейская историческая судьба? "Обидели мышку, написали в норку". Что такое американская историческая судьба? "Поехал жлоб на ярмарку". Что такое немецкая историческая судьба? "Лавочник и мировое господство". Что такое русская историческая судьба? Эпос. Невероятные взлеты. Немыслимое падения. Полное ничтожество. И полное господство над миром на расстоянии вытянутой руки. Когда я начал изучать драматургию, я не мог избавиться от ощущения, что русская история будто бы написана профессиональным драматургом, ловко угадывавшим, в какой момент зритель начинает скучать от сплошных побед-побед-побед и где надо ему подставить ножку, а где, наоборот, поднять из грязи к величию. В силу привычки русский даже не видит насколько это идеальный драматический контраст, насколько это совершенное сочетание: мрачные репрессии 37-го и потрясающая, невозможная сталинградская победа 43-го. Или Брусиловский прорыв 1916-го и полное уничтожение, вот буквальный развал государства уже к середине 1917-го. Русский в силу привычки даже не понимает всю упоительную, головокружащую красоту этих американских горок русской истории, от которых любой другой народ давно бы уже сошел с ума.

Сейчас у нас мрачный период истории, но это временно, потому что русский по своей природе - жизнерадостный наглец, который не может долго грустить и переживать. Поплакали, покаялись, выпустили из себя все негативные эмоции - и пошли разминать кулаки, ну, чтоб было в чем каяться в следующий раз. Русская самоуверенность, ярость, переимчивость, пугающая задушевность и неспособность вовремя обидеться показывают лишь одно - с перешедшим из депрессивной в активную фазу русским невозможно договориться, его невозможно остановить, оскорбить, отвадить, усовестить. Только поднять руки и бежать прочь, потому что даже убить самый большой белый народ мира нельзя. Сейчас мой добрый народ в депрессии, но, как показали зимние митинги, драматургия русской истории берет свое и нация начинает пробуждаться, переходить в активное, в наглое, в "Да я же тебя люблю, я же тебе добра хочу, не смей, сссука, отворачиваться!" состояние. После чего всем нерусским народам придется включить режим "разбегайся кто куда, русские нам добра захотели".

Являются ли русские величайшим народом на Земле? Да. Русская наглая настойчивость рано или поздно перемелет всё и всех, даже китайцев. Есть народы умнее, есть народы хитрее, есть народы организованнее, есть народы богаче, есть народы многочисленнее, но народа настойчивее русских нет. Русские, разогнавшись, ломали всё, армии, народы, страны, континенты, космическое пространство, и рано или поздно русские проломят мир. А кроме того, каждый настоящий русский знает, что мир принадлежит ему по праву - осталось просто этот мир забрать. И рано или поздно русский мир себе заберет.
nomina-obscura.livejournal

Меж верой и отчаянием ("The Wall Street Journal", США)
Группа мыслителей пыталась объяснить Россию Западу, который был способен понимать ее только в категориях «коммунизма» и «свободы»
Понятие «русской души», которым охотно пользовались сто лет назад, исчезло из ученых дискуссий о русской культуре. Однако духовный феномен XIX века, известный нам по великим русским романам, все еще ждет окончательного объяснения. Сама русская мысль содержит в себе наилучшие из возможных вариантов ответа, но, как всем известно, противится анализу. В своей книге «Сомнения, атеизм и русская интеллигенция девятнадцатого века» (Doubt, Atheism, and the Nineteenth-Century Russian Intelligentsia) Виктория Фреде (Victoria Frede) предпринимает героическую попытку преодолеть это сопротивление.

Пожалуй, Фреде поступает благоразумно, не предлагая русского эквивалента своему понятию «сомнения» и даже не давая ему точного определения. Вместо этого ее исследование, посвященное русским интеллектуалам первой половины XIX века, позволяет нам понять, что сомнение представляло собой срединную точку между верой и отчаянием и содержало в себе отношение человека к своей стране и себе самому.

Философское обоснование своего сомнения русские взяли у немцев. Писатель и мистик-самоучка князь Владимир Одоевский (1803-69) и поэт Дмитрий Веневитинов (1805-27) принадлежали к группке образованных русских, которые в  «натурфилософии» Фридриха Шеллинга видели возвышенное обоснование своей жажды постижения Творения и своего места в нем. Благодаря Шеллингу эти представители знатных родов, именовавшиеся «любомудрами», чувствовали себя духовной элитой, взявшейся за квазиплатоновскую задачу постижения всеобщей истины. Их орудиями должны были стать дружба и любовь.

Сегодня политический подтекст их поэтической созерцательности может показаться нам слабым, но в эпоху первого, аристократического бунта против самодержавия (1825) любомудры представляли индивидуализм — в смысле индивидов совести, ответственных перед собой. Они способствовали тому, что государство стало воспринимать «философию» как очаг революции, но вовсе не были революционерами в простом политическом смысле. Созданный ими образ русской созерцательности оставался в силе до середины ХХ века, когда, пожалуй, самая «духовная» фигура русской жизни всех времен, Николай Бердяев (1874-1948) все еще пытался объяснить ее Западу, способному тогда — как слишком часто и сейчас — понять Россию только в категориях «коммунизма» или «свободы».

С самого начала этот русский индивидуализм, духовный, но не религиозный, антисамодержавный, но не обязательно прозападный, вступал в конфликт с политически ультраконсервативной православной церковью. Отлучение Толстого от церкви на рубеже веков было символом более широкого, нараставшего десятилетиями конфликта, при котором церковь редко становилась духовным прибежищем для самостоятельного мыслителя.

Александр Герцен и его друг Николай Огарев, младшие современники любомудров, примерно в 1834-44 годах переосмысливали немецкое наследие, занявшись сначала поздними трудами Шеллинга по истории, а затем — Гегелем. Примечательно, что Герцен читал Гегеля не как посланца всеобщего Разума, а как философа, считавшего «сомнение» двигателем развития человеческой личности. Вскоре духовную Россию охватила тяга к переменам. Открывалось видение более общинной, эгалитарной жизни, вдохновленное французским мыслителем Сен-Симоном; безусловно, следовало сбросить реакционные оковы православия, самодержавия и народности, которыми Николай I сковал гражданскую жизнь.

Мы привыкли думать о великом распутье, разделившем русский XIX век на две неравные половины примерно в 1860 году, как о приходе довольно неуклюжего и пропагандистского атеизма «новых людей» на смену возвышенной риторике их более духовных предшественников. Действительно, нечто подобное произошло под воздействием пришедших с Запада материалистических философских учений. Но произошло это отчасти и потому — как показывает Фреде в своем крайне оригинальном исследовании менее значительных фигур, посещавших в 1849 году революционный кружок Петрашевского — что в жестокой, инертной стране неверие было смелым политическим шагом. Не нужно было великих теорий о личном поведении или философских прозрений. Само по себе неверие могло быть актом неповиновения. Впоследствии Достоевский, еще один молодой участник кружка, которого чуть не казнили за его предполагаемые политические намерения, будет пробуждать в читателях сомнение как одну из существенных черт русской духовной жизни.

Фреде заканчивает свое исследование портретом радикального критика Дмитрия Писарева, человека 1860-х, которого если и помнят, то за то, что он провозгласил, что пара сапог ценнее творчества Шекспира. Фреде, заново открыв Писарева, показывает, сколь сложной в психологическом отношении фигурой он был. Отчаянно желая освободиться от пут контролировавшей его семьи, Писарев обратился к сомнениям и телесному материализму как единственному способу обретения личной свободы. Он отсидел за решеткой, повредился рассудком и вполне годится на роль героя ненаписанного романа, представляющего собой один из многих вариантов русского инакомыслия.

«Сомнения, атеизм и русская интеллигенция девятнадцатого века» — впечатляющий пример того, что окончание «холодной войны» означало для исследователей России. Как в России, так и на Западе «атеизм» перестал восприниматься через призму политических интересов. Теперь мы гораздо четче видим, как Ленин, нуждавшийся в самоотдаче старой духовной интеллигенции, но не в ее созерцательности, пользовался атеизмом в качестве орудия. Мы также видим, как западные историки, верные ценностям эпохи Просвещения, недооценивали русское сомнение, путая его с иррациональностью и теряя из виду верный способ постижения культурных терзаний.

Лесли Чемберлен — автор книг «Родина: философская история России» (Motherland: A Philosophical History of Russia) и «Частная война Ленина: изгнание интеллигенции» (Lenin's Private War: The Expulsion of the Intelligentsia)
rus.ruvr.ru

Русофобам о Русских
О РУССКИХ
высказывания великих иноземцев
http://perevodika.ru/articles/21313.html

И где твоя победа, ад? О двух главных русских праздниках

28 апреля 2012    Роман Носиков

У Дня Победы, который приближается, и у прошедшего недавно дня Воскресения Христова -- много общего.

Оба эти праздника отмечены жертвенной кровью тех, кто отдал себя за други своя. Миллионы героев Красной Армии взошли на миллионы крестов по всей Европе, чтобы мир не погиб, а имел жизнь с избытком.

Миллионы женщин в СССР в разной степени стали Мариями, узнав, что значит отдать своих сыновей на муки или на смерть, ради будущего всех людей – от соседей и до тех, которых никогда в жизни и не видели.

День Победы -- это день, когда мы празднуем жизнь. Возможность творить, дышать, любить, ошибаться... грешить. Но жить. Мы празднуем наше бытие -- и как индивидуальности, и как части нации. Наше национальное бытие, которое было под угрозой смерти.

И Пасха, и День Победы -- это день поражения Врага, Смерти. Это день его посрамления и нашего торжества над ним.

«Ад познал горечь, встретив Тебя в преисподней. Познал горечь, ибо он уничтожен. Познал горечь, ибо он поруган. Познал горечь, ибо умерщвлен. Познал горечь, ибо низложен. Познал горечь, ибо взят в плен. Принял тело, и столкнулся с Богом. Принял землю, и встретил небо. Принял, что видел, и впал в то, чего не видел. Где, смерть, твое жало? Где, ад, твоя победа?" (Иоанн Златоуст).

Как Ад радовался гибели Христа на кресте, ещё не зная, что за душу он собирается принять в себя, так и враги нашего народа готовили нам свою Голгофу тайными переговорами, союзами, торговлей, пропагандой, не зная, что за народ они решили поработить. Ключ поражения и сатаны, и Тысячелетнего Рейха был один – гордыня. Иллюзия того, что они могут взвесить, измерить и оценить всё. Что ничто для них не останется скрытым и неизвестным, неощутимым и непонятным. Но это нечто всё же было. Потому что ни весы, ни точные измерители, ни оценщики не помогли.

«Плетутся на восток женщины с грудными детьми, а немецкие летчики их расстреливают и, возвратясь на аэродром, пьют «за победу!». В Германию идут поезда с украинской пшеницей. Гитлер кричит: «Красной Армии больше нет». Гитлер вместе с Муссолини снимаются среди развалин Смоленска. Почтенный профессор читает лекцию в Гейдельберге: «Россия — это колосс на глиняных ногах», и студентики, еще не призванные в армию, гогочут: «На глиняных, го-го!»... Немцы врываются в Донбасс. Осенний ветер качает тела повешенных горняков. Берлин озабоченно кудахчет: «Нам не хватает комендантов и полицейских». Им кажется, что партия выиграна. И даже американская газета «Нью-Йорк таймс» пишет: «С потерей Донбасса становится почти немыслимым организованное сопротивление России...»

Это было два года тому назад, и об этом сегодня стоит вспомнить. Сегодня, когда колосс Россия шагает стальными ногами на запад, когда многие за границей не находят достаточно эпитетов для прославления Красной Армии, когда, обливаясь слезами облегчения, прижимают к себе бабы запыленных бойцов, когда никто уже не помнит о Муссолини, который снимался в Смоленске, и когда Гитлер молчит — ему нечего больше сказать, когда каждый день мы узнаем об освобождении десятка городов, когда началось изгнание врага". (Эренбург И. Г. Война. 1941–1945.)

Как получилось так, что то, что кажется обычным бродягой–проповедником, вдруг оказывается способным, будучи проглоченным бездной, выйти из неё и вырвать из пасти Ада всех прежде умерших и самих Адама и Еву? Почему не узнал многомудрый и расчетливый сатана – сильнейший в прошлом из ангелов самого Бога? Как он мог не узнать?

Апостол Иоанн в своем Первом соборном послании говорит: «Кто не любит, тот не познал Бога, потому что Бог есть любовь».

Это и есть верный ответ. Дьявол не умеет любить -- и потому не смог узнать того, кто есть Любовь. И это стало основой его поражения – Христос не стал узником Ада, а ворвался в него и вывел людей из плена так же, как спустя века в немецкие концлагеря будут входить советские солдаты, чтобы вывести своих людей.

Что это невидимое и непонятное, невзвешиваемое и неизмеряемое было советском человеке, в России, что не углядели внимательные глаза германских стратегов?

Генерал Гюнтер Блюментрит: «Поведение русских войск даже в первых боях находилось в поразительном контрасте с поведением поляков и западных союзников при поражении. Даже в окружении русские продолжали упорные бои. Там, где дорог не было, русские в большинстве случаев оставались недосягаемыми. Они всегда пытались прорваться на восток… Наше окружение русских редко бывало успешным».

Фельдмаршал Браухич: «Своеобразие страны и своеобразие характера русских придает кампании особую специфику. Первый серьёзный противник».

Что делало наших предков не такими, как все? Что делало их чем-то большим чем то, что от них ожидали? Что было у них такого, чего не было у французов и поляков?

Я думаю, что вы знаете ответ.

Радость Пасхи объединяет вокруг себя христиан, а радость Дня Победы объединяет вокруг себя всех, кто числит себя одним с нами народом.

Как все христиане -- братья во Христе, так и все потомки ветеранов, проливших свою кровь за нас, друг за друга и таким образом ставших братьями -- родичи. В нашем рождении роль сыграло не только семя отцов, но и кровь прадедов.

Неслучайно и ко дню Пасхи, и ко Дню Победы, как правило, одни и те же существа начинают вытворять поразительно одинаковые вещи. Пытаются убедить нас в том, что ни Победа, ни Пасха – не являются такими уж ценностями. Или что они потеряли актуальность. Или что мы сегодняшние -- их недостойны. Или что они слишком дорого достались. Или нечестно.

Из года в год они к каждой Пасхе находят по "могиле Иисуса", а к каждому 9 мая -- по два миллиона изнасилованных немок.

Иногда они даже довольно искренни и не понимают, что в Победе и Пасхе такого, что мы за них так держимся? Что такого в России, что мы её так любим? Что мы видим друг в друге такого, что желаем быть одним народом?

Они не поймут, даже если мы им скажем. Это не наши.

Поэтому не будем тратить на них своё время. Потратим его друг на друга. По-родственному. Мы же -- одна семья. Мы -- зачатые кровью.
http://www.odnako.org/blogs/show_17903/

Арлегъ По-христиански оно - НЕСОМНЕННОЕ. Вообще, если о чем плохо осведомлены, то воздержитесь от утверждений, если совсем невтерпеж - поинтересуйтесь.

Простые вещи. "Мы уже не русские, не надо нас наказывать"
http://www.odnako.org/blogs/show_18369/

Роман Носиков
Если присмотреться к темам статей, публикуемых на «Однако», то можно заметить одну вещь – довольно большая доля их посвящена простым вещам. Фактически мы говорим читателям банальности, еще раз озвучиваем очевидности, говорим о невероятности невероятностей, о том, что зло – вредно, добро – полезно, по утрам надо чистить зубы, а дети – цветы жизни.

Это не самокритика.

Это констатация серьезной опасности.

Дело в том, что для довольно большой доли наших соотечественников – получение знаний о пользе чистки зубов и вредности зла – снова актуально.

Оказалось, что нужно объяснять, что уважение к предкам и истории – добро, патриотизм – добро, культура, наука, романтика – добро, а предательство, трусость и воровство – зло.

То есть актуальная дискуссия идет о базовых, центральных понятиях. Война идет в самом центре культурного кода.
Под вопросом оказалось самосознание русских – осознание ими самих себя, знание о собственном существовании.

Состояние большой части общества более всего напоминает состояние человека пережившего тяжелую психологическую травму. Травма настолько тяжела, что актуален вопрос о том, хочет ли травмированный вообще продолжать собственное бытие.

Я говорю как о «десталинизаторах», собирающихся вырезать из национальной памяти целые куски, так и о национал-демократах, желающих объявить о конце исторического бытия русского народа и о начале бытия новых наций – залешан, сибиряков, ингерманландцев и тому подобных.

Оба варианта больных при всех своих противоречиях соглашаются в одном – в ненависти к советскому периоду российской истории, неприятия концепции «Москва – третий Рим», неприятии «особого пути» России, демонизации героев русской истории, сопротивлявшихся западным завоевателям. Доходит до объявления России – абсолютным историческим злом.

Происходит это не только потому, что описываемые фигуранты – предатели и агенты влияния. Многие из них совершенно искренни.

Просто для них собственная русскость является травмирующим психику фактором. Примерно по той же причине, что у изнасилованных женщин травимрующим фактором является осознание собственной женскости – ведь именно это и стало причиной насилия.

Отдают эти люди себе отчет или не отдают, но, так или иначе, они понимают – мир ополчился именно на русских, бьют именно за русскость. Быть русским опасно, быть русским невыгодно, быть русским нереспектабельно. Быть русским – все равно, что носить на себе мишень.

Они отлично уловили послание "Нового Мирового Порядка" русским. Его было легко понять по русской резне в Чечне и Средней Азии, по режиму апартеида в Прибалтике, по «бандеризации» Украины.

Они просто как следует, качественно испугались. Травмированные и перетрусившие желают прекратить свое бытие в качестве русских и переродиться. Всем своим поведением они сигнализируют тем, кого они считают Сильным: «Мы всё поняли, мы больше не будем русскими. Не надо нас наказывать».

Они старательно, ритуально, публично оплевывают всё, что может показаться их новому хозяину обидным – Александра Невского, Кутузова, Сталина. Дело не в их реальных или же мифических недостатках или злодействах. Кутузова обвиняют в любви к порнографии, Невского в союзе с Ордой, Сталина -- в репрессиях. Но на самом деле их вина – русские войска в Прибалтике, в Париже и Берлине. Вот что надо забыть.

Таких "забывателей" достаточно как среди эмигрантов, так и среди русских бывшего СССР, "адаптировавшихся" к новому мировому порядку лучше других. Но таких достаточно и у нас. Очень классический случай – то, что происходит на передачах «Исторический Процесс». Господа Сванидзе, Пивоваров, Симонов ведут себя не как историки, что было бы логично ожидать от передачи с названием «исторический процесс», а именно -- как судьи. Они заняты осуждением русской истории. И каждая попытка сказать им, что они где-то ошибаются, вызывает незамедлительный приступ агрессии. Они защищаются от этого знания всеми силами, потому что подобное знание приобщает их к группе риска – ненавистным русским.

Эта агрессия и сеансы истерики в эфире – обычное проявление страха. Для них предложение поверить в то, что Россия – не абсолютное зло, от которого надо отречься, чтобы продолжать жить, – всё равно, что предложение еврею на оккупированных фашистами территориях налепить на себя жёлтую звезду добровольно в тот момент, когда он уже раздобыл поддельную справку о чешском происхождении.

Это, кстати, отлично свидетельствует об их истинной вере в гуманизм нового мирового порядка. Они отлично понимают, что русских щадить не будут. Залешан – будут. Ингерманландцев – наверное, даже будут нанимать на работы, сибирякам будут давать подачки, бросать косточки. А вот русский – русский должен умереть, чтобы не смущать своим страшным русским именем нового хозяина мира, не пугать его своей историей, не напоминать о казаках в Париже и о красном знамени над Рейхстагом. Не должны звучать более нигде в мире слова «Кто с мечем к нам придет…». Хозяину это неприятно слышать.

Вот и стараются наши интеллигенты. Думают как услужить.

У этих господ, помимо трусости и самоотрицания, есть ещё одна, куда большая проблема.

Они не на ту сторону поставили.

Всё больше и больше людей вспоминает простые истины, что Родина – одна, что надо мыть руки перед едой, а быть русским – большое счастье и удача.

А мы будем помогать эти вещи вспоминать по мере сил.
http://aftershock-2.livejournal.com/156434.html